Узелки памяти

26 января 2021

Материал проиллюстрирован фотографиями из архивных фондов Библиотеки-музея В.П. Астафьева. 


Продолжаем публикацию материалов сборника "И открой в себе память" - выпуска, в котором собраны воспоминания о В.П. Астафьеве его земляков - дивногорцев и овсянцев.

Лидия Васильевна Васильева много лет проработала учителем русского языка и литературы в Лесосибирске. С 1976 года жила в Дивногорске, занималась советской и партийной работой (была секретарем Дивногорского горкома партии, работала в Красноярском крайкоме КПСС, была ведущим специалистом городской администрации Красноярска). В 1999-2003 годах – редактор издательства «Горница». 

Рассказ Лидии Васильевны Васильевой о знакомстве с Виктором Петровичем в сборнике озаглавлен

УЗЕЛКИ ПАМЯТИ

Первое мое знакомство с Виктором Петровичем было «заочным», через его творчество и, в первую очередь, повесть «Последний поклон». Я тогда готовилась к работе в Дивногорске и знакомилась с исторической, строительной и творческой биографией города. «Последний поклон» затронул мою душу, вспомнилось теперь уже далекое детство. Я перечитывала повесть многократно, и каждый раз она словно дарила мне свидание с моим детством и отчим домом. 

Я уже жила и работала в Дивном городе, когда летом 1977 года на Мане начались съемки кинофильма «Сюда не залетали чайки» по астафьевскому «Перевалу». Творческая группа Ленфильма (режиссер Б. Мансуров) при активнейшем участии дивногорцев, манцев и особенно коллектива Манской сплавной конторы (директор Н.Г. Мутовин) создавала кинооду сибирякам-красноярцам и красотам сибирской Швейцарии.

В составе актерского коллектива был известный исполнитель роли «разведчика», «настоящего человека» и, конечно, покоритель женских сердец - П.П. Кадочников. Женщины-то особенно и жаждали встречи со знаменитым киноактером. Я договорилась о ее проведении с Павлом Петровичем, назначили время и место: 12 августа, в актовом зале горкома партии. Накануне Кадочников позвонил и сказал, что из Вологды приезжает Виктор Петрович, будет знакомиться с ходом съемок, и на встречу они придут вместе. Да об этом было можно только мечтать!

  

П.П. Кадочников и В.П. Астафьев на встрече в дивногорском горкоме

Это было мое первое – очное – знакомство с писателем. На встрече он был немногословен. Как-то неопределенно отвечал на вопросы о перспективе возвращения в родное Красноярье и о творческих планах. Позднее он сказал мне, что кинофильм «Сюда не залетали чайки» - первая экранизация его произведения; режиссер, большинство актеров для него незнакомы, и что родится – пока неизвестно. Вот он и присматривался к тем, кому доверился, и больше - молчал. Всем желающим дал автографы, принял с благодарностью роскошный букет роз из гэсовского розария, сфотографировался «на память» с присутствующими, с П.П. Кадочниковым, с ведущей встречу, то бишь со мной. 

Моя память сохранила и отдельные моменты переговоров о возвращении  Виктора Петровича в родные пенаты.

  

На фото: В.П. Астафьев на встрече в дивногорском горкоме

Наш  край готовился выступить на всю страну с инициативой превращения Красноярья в «край высокой культуры». Опыт и немалый творческий потенциал, кадры в крае имелись, необходимая материальная база существовала, нужно было – в традициях того времени - знамя. Творческими и партийными работниками было решено, что этим знаменем должен стать уже известный  в стране  наш земляк Виктор Петрович Астафьев, проживающий в то время в Вологде.

Начались переговоры. Их вели К. Чернов, секретарь Красноярского крайкома партии по вопросам идеологии, и Б. Гуськов, заведующий отделом культуры крайкома. Заинтересованность в возвращении В.П. Астафьева была обоюдной. Его тянуло в Сибирь, на Енисей, на малую родину. Как рассказывал нам Чернов, переговорных встреч было несколько, так как Астафьев выдвинул ряд условий, а некоторые из них были невыполнимы. Так, Виктор Петрович, по словам председателя Дивногорского горисполкома Ю.П. Федяева, поставил вопрос о выделении  нескольких десятков гектаров земли с лесом на берегу Маны  и возведении там особняка (напомню, что это была середина семидесятых, и эпидемии «дворянских гнезд» в стране, по крайней мере - в Сибири, еще не было). Руководство города готово было выполнить это условие, если «усадьба» не станет личной собственностью семьи писателя. Согласия сторон не было достигнуто. Не сумели власти убедить и владельцев дома бабушки Катерины продать «родовое гнездо» Виктору Петровичу. Все это затягивало решение о возвращении. Сошлись на том, что в Овсянке покупается домик напротив дома бабушки, а в Академгородке Астафьевы получают трехкомнатную квартиру в доме на берегу Енисея, откуда из окон виднеется родная деревенька. Так Виктор Петрович (вновь) и Мария Семеновна стали красноярцами. 

Присутствую на краевом семинаре идеологических работников.

Большой актовый зал Дома политического просвещения полон. Здесь, кроме партийных, профсоюзных и комсомольских функционеров, члены  краевой писательской организации, работники культуры, пресса. В президиуме среди прочих – В.П. Астафьев. Это его первый выход на краевой актив по возвращении на родную землю. Н.П. Силкова, в то время  секретарь Красноярского краевого комитета партии по вопросам идеологии, «дирижирующая» семинаром, представляет писателя и дает ему слово. Торжественно, как мне показалось, несколько чопорный Виктор Петрович говорил о своей любви к Сибири, родной Овсянке, но чувствовалось, что речь идет о довоенной поре, а сегодняшнего Красноярья он не знает. Из истории строительства Красноярской ГЭС и Дивногорска (был на стройке один раз) он вырвал только негативные факты ее начального этапа, которые заслонили Виктору Петровичу подвиг гидростроителей ГЭС, сооружение которой придало экономике  края  второе  дыхание. Для меня, живущей среди дивногорцев, которые  своим умом, трудом, юностью возвели красавицу-труженицу ГЭС, было почти оскорбительно слушать такую оценку писателя-земляка. Дальше – больше. Виктор Петрович обрушился на педагогов, особенно женского пола (а в зале на восемьдесят процентов бывшие учительницы, среди них и Н.П. Силкова). Они-то и «без извилин в голове», «глубокие  троечники, плодящие себе подобных». Досталось и прессе, и культуре, а  красноярских писателей  пожурил  по-божески. Все ошарашено молчали. Ни аплодисментов, ни возражения, никакой реакции ни председательствующего, ни зала. Позднее присутствовавшие на этой встрече не раз обменивались мнением о ней. Многие сказанное Виктором Петровичем восприняли как личное оскорбление, в том числе и я. Педагогическое училище, институт, высшую партийную школу я закончила с «красными» дипломами, проработала в школе десять лет, гордилась и горжусь своими выпускниками (они стали честными, совестливыми людьми, прекрасными специалистами и родителями), мной они тоже гордились и, надеюсь, гордятся до сих пор.

В.П. Астафьев. Середина 1980-х годов

Кто и когда обидел В.П. Астафьева, что в нем накипело такое раздражение, я поняла позднее.

Во время моей работы в Дивногорске я в течение примерно пяти лет эпизодически общалась с семьей Астафьевых. Дело в том, что директору Дивногорского завода низковольтной аппаратуры В.П. Шаповалову было поручено шефствовать над ней (по-нынешнему это называется «быть спонсором»): обеспечивать именитую семью продуктами питания, выделять при необходимости легковую машину, производить ремонтно-строительные работы. А я как бы должна была это держать на контроле.

Однажды приезжаем с Шаповаловым в Овсянку, он в очередной раз привез сгущенку, колбасу, тушенку, сливочное масло, которые тогда были большим дефицитом (производился ли расчет – я не видела, могу только предполагать по разговору с Виктором Прокопьевичем: «Не знаю, куда прятать израсходованные средства»).

Встречает нас Виктор Петрович, он был без Марии Семеновны, повел показывать домик. Две комнаты-клетушки. Первая – одновременно и прихожая, и кухня, и столовая: беленые стены и потолок, подслеповатые окна, стол и несколько табуретов без каких-то изысков, большая кирпичная побеленная печь, на крашеном полу домотканые половички. Ощущается затхлость воздуха, и не чувствуется, что в этом доме живут.  Вторая  - «зала», объединившая спальню, гостевую, рабочий кабинет. В ней только самодельные настенные полки с книгами до самого потолка. Хозяин пояснил, что здесь собраны книги-подарки, все они с автографами авторов. Это огромная ценность, но совершенно не охраняемая. Виктор Петрович махнул рукой: «А, Прасковья смотрит, когда в добром здравии» (родственница, живущая напротив).

Пошли во двор смотреть еще пахнущую свежей сосной избушку-комнатку-кабинет, построенную заводчанами. Там сама жизнь чувствуется, от увиденного осталось ощущение солнечного, светлого, чистого. Стол с букетиком васильков, обилие книг с закладками, бумаг, на полках книги-воспоминания, справочники, словари о Великой Отечественной войне, так как Астафьев начал писать «свою войну» под будущим названием «Прокляты и убиты». На стене большой портрет Ахматовой, написанный маслом. Кушетка для отдыха, покрытая клетчатым пледом.

 

Дом В.П. Астафьева в Овсянке. 1980 год

Накануне 8 марта мы с В.П. Шаповаловым поехали в город поздравлять Марию Семеновну с праздником. Было утро, где-то около девяти часов. В Академгородке, в квартире Астафьевых, я – впервые, Шаповалов был здесь частым гостем. Дверь нам открыла хозяйка, такая домашняя, весенняя, в простеньком цветном халатике. Виктор Прокопьевич сразу же вручил ей большущий букет. Вышел из своего кабинета Виктор Петрович, какой-то радостный, настроенный на шутливую волну. Одет он был в роскошный длинный серый, с глубоким оттенком голубизны халат, шалевые отвороты которого простеганы  ромбами, так же оформлены карманы, а пояс с огромными кистями. Мне подумалось, что в давние тургеневские времена дворяне носили  именно такую домашнюю одежду. Виктор Петрович извинился, что должен «мысль закончить», вернулся в свой рабочий кабинет, предложив нам «сварить чай».  Мы втроем отправились на кухню. Кухонька – под стать хозяйке: махонькая, чистенькая, уютненькая, каждая вещичка, чувствуется, знает свое место. Привлекают внимание берестяные и деревянные безделушки, удачно нашедшие свое место на стенах, на полочках. «Презенты», - поясняет Мария Семеновна.

Оставив Виктора Прокопьевича «сервировать стол», по инициативе хозяйки, иду осматривать квартиру. Экскурсовод – Мария Семеновна. Рабочий кабинет писательницы. Стол, перегруженный  книгами, бумагой, черкаными-перечеркаными  черновиками, с пишущей машинкой. Мария Семеновна берет со стола исписанные, исправленные рукой Виктора Петровича и ею  листы, показывает их: «Я ведь не только самостоятельный автор, но и первый читатель, критик, редактор родившегося из-под пера Виктора Петровича». Письменный прибор тут же, но в памяти осталось, что на нем не металлический Дон-Кихот или рогатый сохатый, а что-то нежнее, женственнее. Но что? Память не сохранила.

И здесь все стены, от пола до потолка, в книжных полках, на которых уже тесновато стоящим порой и в два ряда книгам. «Это произведения Виктора Петровича, изданные за рубежом», - поясняет  Мария Семеновна. Среди этих книг особо ощущаешь, что их автор - писатель с мировым именем!

Кушетка с ярким покрывалом и вербочки в небольшой вазе на тумбочке – все говорит о том, что хозяин этого мирка - женщина.

Когда мы вошли к Виктору Петровичу, он уже переоделся, подарил нам какой-то шутливый каламбур и ушел помогать Виктору Прокопьевичу на кухню. Находясь в кабинете Виктора Петровича, я словно ощутила себя в святая святых, где рождаются и воплощаются в слове замыслы великого писателя, где живут, любят, страдают и умирают герои его книг, которых одни читатели – боготворят, другие – клеймят, но никто, никто – не остается равнодушным!

Мария Семеновна, наверное, понимала, какие чувства обуревают меня,  мы так молча и стояли, пока мужчины не подали голос, что все готово. Атмосфера творческой мастерской  автора «Последнего поклона», «Царь-рыбы», «Перевала» так околдовала меня, что я  не слушала и почти не слышала продолжавшегося разговора двух Викторов о многочисленных способах заваривания чая. Подняли тост за присутствующих женщин, нажелали нам всего нужного и не очень, но, конечно, приятного. Виктор Петрович называл жену Маней. Позднее авторы и издатели книги «Сибирячки», пропев гимн красноярским женщинам, поместили там и слово Виктора Петровича о жене:  «Мария Семеновна – великая женщина. Это я знаю, как никто другой. Великая женщина! Выдержать столько испытаний, прожить с таким мужем, как я, более полувека, столько работать и как работать! Бывало уж оставит дело, когда силы ее оставят. Столько горя пережить – двух дочерей мы же с ней схоронили, а ведь она еще сквозь сердце свое пропустила все беды своей большой семьи. Да и с отцом моим, забубенной головушкой, именно ей  пришлось его последние дни переживать. Я не могу представить, что у меня была бы какая-то другая жена, а не Маня. И что дети у меня не от нее бы были. Не могу. Уж как свела судьба нас, так мы и идем вместе. Господь все-таки меня любит, если Маню мне в жены определил».

 Мы  в зале ДК «Энергетик» на премьере кинофильма «Звездопад» по произведениям Виктора Петровича о войне, о любви, о судьбе солдата. Он сел между мной и Марией Семеновной, пошутив: «Как барбос среди роз».

Фильм захватил с первых кадров  возвышенной чистотой чувств, родившихся между  солдатом  и юной санитаркой среди крови и смерти, жажды жизни и необходимости исполнения воинского долга. Я почувствовала, что Виктор Петрович напряжен, как струна. Взглянула на него в момент, когда свет экрана осветил его лицо, увидела, что по его щекам льются слезы. Он заметил мой взгляд и, наклонившись, тихо прошептал: «Это про нас с Маней». «Про первую любовь?», - неожиданно и для себя спросила  я. «Нет. Потом расскажу»,- был ответ.

«Потом», позднее, Виктор Петрович поведал о девчонке, в которую он влюбился еще до войны. «Не судьба»: война, встреча с Марией Семеновной, учеба, семья приглушили в его сердце юношеские чувства, а образ – остался в памяти.

Когда Виктор Петрович был уже известный писатель, и его портреты стали появляться в газетах, журналах и на обложках книг, пришло письмо из  станицы  Краснодарского края от «первой любви» с предложением встретиться. «Можно было бы, конечно, встретиться, но посмотрел на себя в зеркало: старый, седой, в морщинах, да и она, наверное, толстая, с бородавками… Нет, пусть память сохранит нас 17-летними, молодыми и красивыми. Никогда не встречайся со своим прошлым. Ни к чему». 

В дни V Зимней  Спартакиады  народов СССР (март 1982 года) Виктор Петрович и Мария Семеновна не пропустили ни одного спортивного состязания конькобежцев на знаменитом дивногорском льду (к горнолыжникам они были равнодушны, а встречи любимых хоккеистов проводились в Норильске).

Меня поражал их азарт, с которым оба «болели»: кричали, свистели, подбадривали, негодовали. Но переживали они так бурно не за «наших» (Виктор Петрович считал это «квасным патриотизмом»),  а за красоту спортивной борьбы, за волю к победе, за чистую и честную победу вообще.

В эти  мартовские спартакиадные дни я узнала, что супруги Астафьевы - давние поклонники футбола. Ну, ладно, Виктор Петрович - мужчина. А Мария Семеновна?! Она пофамильно знала многих игроков не только отечественных команд, забитые и пропущенные голы десятилетней давности, комментаторов той или иной  встречи! Супруг даже не спорил с ней о таких вещах, полагался на ее поразительную память.

Виктор Петрович и Мария Семеновна

В один из вечеров замерзших болельщиков пригласил к себе на чай редактор газеты «Огни Енисея» В.К. Осинский. Я не была с ними из-за неотложных дел, а назавтра участники этого чаепития с восторгом рассказывали, как здорово поет Виктор Петрович! И я пожалела, что не увидела его в этой роли.

В 1984 году я присутствовала на вручении Виктору Петровичу в честь его 60-летия ордена Трудового Красного Знамени в стенах краевого комитета партии. Позднее -  издалека - на различных совещаниях партийно-советского актива. На одном из них, накануне своего 65-летия, он так тепло и, нам казалось, искренне обнимался-целовался с О.С. Шениным, бывшим тогда  первым секретарем Красноярского крайкома партии. Кто-то  из сидящих за нами пошутил: «Витя Звезду Героя  хочет». Вскоре ему, я тогда считала, что заслуженно, -  присвоили звание Героя Социалистического Труда. 

После 1991 года многое и многие переменились, в том числе и Виктор Петрович. С «новым» Виктором Петровичем я бы не хотела общаться, хотя это уже и так было невозможно.

Работая в администрации Красноярска, по долгу службы, я направляла Астафьевым по их заявке машину. «Волга», по распоряжению главы города, сначала Позднякова, затем Пимашкова, была закреплена за ними для обслуживания. 

Встречи с Виктором Петровичем и Марией Семеновной продолжались и продолжаются через их книги – и те, которые и до сих пор любимы, и те, которые мной не приняты, как роман «Прокляты и убиты», с автографами и без…