Живое слово Пушкина

06 июня 2020

"Русский язык засорен заимствованиями", "молодежь испортила язык сленговыми словечками", "мы перестали говорить языком Толстого и Достоевского" - как часто приходится слышать подобное!

Но действительно ли все столь драматично? Есть ли повод переживать о том, что русский язык "испорчен" и яростно "бороться за его чистоту"?

Эти вопросы мы адресовали Алевтине Николаевне Сперанской, кандидату филологических наук, доценту кафедры русского языка и речевой коммуникации Института филологии и языковой коммуникации СФУ.

О свободе пушкинского языка и свободе языка современного, о "границах допустимого" в языке и о том, к чему иногда приводит злоупотребление аббревиатурами - в замечательном материале Алевтины Сперанской, написанном по просьбе Библиотеки-музея.

Пушкин – не бронзовый памятник на площади имени его же и не гипсовый бюстик на полке библиотеки. Пушкин – это его живое слово, оставшееся в книгах, письмах, дневниках и воспоминаниях современников. Очень часто, даже чрезмерно часто мы лишаем Пушкина этого его главного качества – он был живым человеком, живым гениальным поэтом, прозаиком, редактором журнала, другом, мужем, отцом. В день его рождения я не хочу отделять Пушкина-литератора от Пушкина-человека вот по какой причине: я не хочу говорить о «забронзовевшем» Пушкине, о хрестоматийном Пушкине, о Пушкине, который «наше всё» (фраза принадлежит Аполлону Григорьеву). Я хочу сказать о человеке, который проделал колоссальную работу – «установил язык и создал литературу» (слова Ивана Тургенева). Наш русский язык и литературу.

 В лицее у Пушкина была кличка Француз. Хотя были и другие, например, обезьяна с тигром за бурный и эмоциональный нрав, но я сейчас о языке. Так вот, литературный русский язык создавал человек, знающий французский как родной. Язык народа, язык русского фольклора, городской улицы и деревни Пушкин тоже великолепно знал и придавал ему большое значение: «Разговорный язык простого народа (не читающего иностранных книг и, слава богу, не выражающего, как мы, своих мыслей на французском языке) достоин также глубочайших исследований. Альфиери изучал итальянский язык на флорентийском базаре: не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням. Они говорят удивительно чистым и правильным языком». Поясню: Альфиери – знаменитый итальянский драматург XVIII века, а просвирни – благочестивые женщины, выпекающие просфоры, особый хлеб для церковной службы. Во время приготовления просфор необходимо вслух или про себя читать молитвы на церковнославянском языке.

 Что я хочу сказать, отмечая большой языковой опыт Пушкина? Что у него было не только гениальное языковое чутьё, но и потрясающее чувство языка и стиля. А вот чего у него не было, так это языкового пуризма, то есть преувеличенного стремления к чистоте литературного языка, к изгнанию из него всяких посторонних элементов. Возможно, кому-то трудно поверить в то, что образцовые для нас строки «Евгения Онегина» подвергались критике современников за то, что Пушкин использовал… неудачные слова! Вот что он им ответил: «В журналах осуждали слова: хлоп, молвь и топ как неудачное нововведение. Слова сии коренные русские. "Вышел Бова из шатра прохладиться и услышал в чистом поле людскую молвь и конский топ" (Сказка о Бове Королевиче). Хлоп употребляется в просторечии вместо хлопание, как шип вместо шипения: "Он шип пустил по-змеиному" (Древние русские стихотворения). Не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка».

 В чём заключается свобода языка? В его развитии, прежде всего. Язык никогда не принадлежал и не будет принадлежать одному человеку – человеку принадлежит лишь его собственная речь. Поэтому жить и развиваться наш язык будет по своим законам, которые часто скрыты от непрофессиональных глаз. Есть такая старая шутка: все разбираются в политике, в медицине и в образовании. Я добавлю: и в языке. В том, какой он есть и каким он будет. Как правило, говорят о его испорченности, деградации, гибели. Я понимаю этих людей – они мало слышат хорошей публичной речи и много видят плохо написанных текстов. Но от наших жалоб на то, что хороших текстов мало, не изменится почти ничего, пока мы сами не будем создавать внятные тексты. Я видела фото: над входом в школу надпись – «Добро пожаловать в МОУ СОШ № …» (номер школы опущу). Или такой пример: девушке вручают грамоту «Мисс БДСМ»! Я не шучу, могу фото приложить. Другая цитата: «Организатор Акции – ЦДБ имени М. Удовиченко БУ ЛМР «ЦКИ ЛМР». Ещё одна: «МБУК РГЦБС – «Маленькие герои большой войны». И вот я думаю: причём тут «испорченность» языка? Он по-прежнему богат. Богат своими возможностями, в том числе и таким замечательным и необходимым словообразовательным средством, как сокращение, что позволяет нам создавать аббревиатуры. Но разве язык применяет то или иное средство? Использует его человек, значит и говорить мы будем не об испорченности языка, а о несовершенстве нашей речи, о плохом – неграмотном или неуместном – использовании в речи языковых средств.

       

Ну, с неграмотностью, казалось бы, ясно: есть словари и справочники, по которым надо сверять свою литературную речь. Слово «литературную» я не зря выделила, потому что в словарях зафиксирована литературная норма, а наша повседневная речь включает разные «языки»: молодёжные словечки, просторечие, диалектные элементы, разговорные и прочие, что нормально. Как писал Пушкин: Как уст румяных без улыбки, без грамматической ошибки я русской речи не люблю… – это именно об устной разговорной речи сказано. Так что, как видим, с грамотностью, не так всё прямолинейно: если нам не нравится какое-то слово, сорвавшееся с чужих уст, мы не можем сказать, как строгая учительница: Нет такого слова в языке! Его может не быть в литературном русском языке. А в разговорном есть!

   Остаётся один важнейший критерий – уместность. Важнейший, но не очень надёжный, так как представление об уместности у каждого могут быть свои, кому-то и мат в публичной речи кажется допустимым. Однако всё же общее понимание границ допустимого у нас есть. Стремление говорить понятно и по возможности красиво и грамотно заложено, мне кажется, в природе человека. И совершенствовать это человеческое свойство нам помогает чтение хороших книг и общение с хорошими людьми. Хотя чтение – то же общение, только с помощью слова не устного, а письменного. Поэтому послушаем, что про уместность сказал Пушкин: Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности.

 Так что, не отвергая ни одного из накопленных языком слов, будем иметь в виду, что всякому слову – своё место.

Алевтина Николаевна Сперанская

кандидат филологических наук

доцент кафедры русского языка и речевой коммуникации

института филологии и языковой коммуникации СФУ