Последняя фотокарточка

16 ноября 2020

Вышла я замуж за Николая Ильича Потылицына [1] в 1934 году. Виктор Петрович ребёнок ишшо был. Когда я к имя перешла, Катерина Петровна[2] спрашиват меня: «Нюрка тебя назвать неудобно. Как тебя назвать-то?» А я говорю: «А меня тятенька звал Анка. И я любила сильно - Анка» - «О-о-о и я также буду, как Константин Федорович [3], я так же тебя буду только Анка звать» «Я,- говорю,- вот зови. Я буду довольна».

Жили они скромно. Семья у них большая была. И огород, и хозяйство были больши. Сколько и чего я уже не помню. Овец и гусей в Овсянке не держали: овец, потому что тайга, а гуси уплывали. А кур держали, по двадцать и больше которые. Как заходишь, направо был подвал. Рядом с подвалом была крыша, там зимой - сани, летом - сбруя. Дальше пройти - и будет дверь в огород, конюшни. А налево - дом сразу, подальше - амбар. В амбаре держали зерно. Двор большой был, чтоб заехать можно было. Огород был отгорожен оградой из жердей. Летом на коромысле таскали воду с реки - поливать огород. И я таскала. Вот и бегаш рысью. Сколько ведер выходило - я даже не знаю, но много.

Я-то попала к ним уж после раскулачивания. Лошадей уже не было. Всё было поломано. Всё на дрова. Заборы развалены. Ничё не поправлено. Мужики уже все по сторонам разошлись. Года три мы находились в доме Катерины Петровны.

Домишечка этот был для ихней семьи малый, плохой. Ну, чистота была.

Люди вот в Овсянке всё как-то за чистотой гнались. Вот там к празднику уж всё бросают, всё перемоют.

В доме Катерины Петровны уж всегда было чисто. За порядком следила. И самовар чтоб всегда кипел. Если она жала или по ягоды ходила, чтоб к её приходу самовар кипел на столе, ключом. Иначе всем попадет, скажет: «Что, даже самовар раскипятить некогда?!»

Эта-то громкая такая была, такая ревучая. Ну таку семью ростить надо было чё. Ну, така семьишша! Самый старший был Иван Ильич. Потом, я шшытаю, Кольча-старший. Потом – Лидия, должна быть. Алексей Ильич в революцию тифом заболел и помер. Он же взятый был на учебу, учился на лейтенанта. Алеша красивый, умный, высокай был. Помню я его. Ну, пускай он будет за Лидией. Свою-то семью забываш. Потом Василий. Это я уж их сколь нашшытала? Мать знала, кто за кем. Десять человек было, дак чё? Потом будет тогда Марея, Апроня, Августа. Ишшо Дмитрия я не включила. Какой он умница был! А сложилась судьба-то! Он мне всё-то рассказал. Полюбил тут одноё. Ну и Катерине Петровне не поглянулась и всё. Вот не надо мне её в невестки и всё. Он так на мать обижался.

А.К. Потылицына в доме Е.П. Потылицыной. Февраль 2001 года. 

Мать Виктора – Лидия - была высока, интересна, умна. И пела. Она пела хорошо. Голос красивый. Сама высока. Она была такая солидна, такая видна была. Ничё отрицательного нету, все хороше. Утонула она, вот мне кажется, в Петров день. 12 июля. А не среда ли это была? Потом уж Августа говорила мне, сестра-то её: Лидию на двенадцаты сутки только поймали.

Витя в то уж лето, когда она утонула, а может на второ, пойдёт, на бережке сядет, удочку возьмёт, удит: «Мама! Мамонька! Выплыви ко мне, мне сильно скучно». Вечером вот так вот. А я сижу, плачу. Добудет рыбёночки этой мелконькой. Придет, бабушке отдаст. Катерина Петровна его звала «сироточка». И об Лиде она плакала.

Виктор часто прятался от бабушки Катерины. Ну, играт, играт, заигратся. И домой не идет. Мамы нету. Шутка сказать, в таком возрасте мамы нету. Он мне рассказывал: «Мангазина[4] у нас была. Вот раз на угол я залез,- вот где Вася-то поляк[5] напротив,- и там ночевать устроился. А бабушка бегат по деревне: «И где-то моя сироточка?!»» А он сидит там и всё. «Я,- говорит,- сижу. Потом что-то мне жутко стало. Я давай слазить. Речкой, речкой убежал к бабушке». А там уж дедушка[6]. Дедушка у них сильно хороший был. Дедушка Илья-то.

Маленький Витя с родителями - Петром Павловичем и Лидией Ильиничной. 1930 год

Мой Николай рассказывал. Как-то оставила бабушка Августу и Колю - он самый был заскребыш у них - в страду дома, в избушке на Мане. Цыплята у неё были. «Смотрите, ребятишки, чтоб ни один цыплёнок не утерялся». «Ну,- говорит,- наказала она нам». Ну и чё, они убежали куда-то, пробегали. Собака ли чё у них всех цыплят подавила и сожрала. Пришли - ни одного цыплёнка-то нету. «А чё же делать будем? Гуска, а Гуска, а чё делать будем? Давай возьмем молока бутылку, калачик, уйдем в лес и там ночуем». Ну и ушли, где-то близ дома под черемуху залезли. Катерина Петровна пришла. Жали на полосе. Приходит. Ни того, ни другого. Цыплят нету. Ну, она видно тут загорячилась, что цыплят нету: «Ну, придут, так я дам имя!» Но они того больше: «Мы-то её слышим, а она-то нас не слышит и не видит». Дедушка-то, тятя ихный, говорит: «Если только ребёнка ты того или другого заденешь, или, не дай Бог, что с ним получится, убью. Убью, так и знай, что убью». Она потом ходит: «Колька, идите домой, я не буду вас бить. Гуска, идите домой!»

И Виктор что-нибудь напроказит и спрячется, боится идти домой, что попадет. Как-то нагрезил чё-то. Катерина Петровна на него закричала, бить-то уж она не била, покричала. Ну, так дедушка сразу сказал: «Не дай Бог, ты его заденешь! Даже ни словом, ни делом, чтобы ты Витьку задела чем-то». Такой наказ был. Дедушка его любил.

Катерина Петровна сама из Овсянки. Да и Илья Ефграфович овсянский. У него и братья тут: Дмитрий Ефграфович, Александр Ефграфович. Все овсянски. Близко все. У них и пашня тут была, на Мане. Мужики хороши были, работяшши. Когда-то сила была, а потом-то голод, холод. Ведь мы же хватили голоду-то страшно. Революция-то пошла. Раскулачивание-то это. Да не дай Бог.    

Года два или три вместе и пожили с Виктором в одном доме. Когда его отец-то[7] забрал. Матери нету. Катерина Петровна ходила всё плакала, она его никак не отдавала. Ну, отец его схватил и не пускал даже проститься бабушку-то. А она кругом ходила. Витя заболел. Она ходила, плакала: «Сироточка, ты миленькай мой, я к тебе попасть-то не могу».

Виктор рассказывал, как они жили с новой семьёй. Он ведь не жил, а мучился. Отец сначала увёз по Мане его. Там бросил. Витя с мачехой[8] переругались, передрались. Она молода совсем вышла за Петра Павловича. Дурочка ишшо. Свои ребятишки пошли.      

Когда Виктор пришёл с фронта, мы жили кверху по Анисею. Место тако - Минжуль. Николай работал бакенщиком. Виктор перво в Овсянке побыл, а потом пришёл к нам. Ночки две он ночевал. Рыбачил с Николаем.        

Виктор уже жил с Марьей[9]. У них уж девочка была. Он у Натальи Михайловны[10], вот у Николая Ильича[11] старшего-то, пожил сколь-то, нашёл тут бабу. Там с ней покрутился. А у Марьи Ирина[12] родилась. Марья пишет письмо: «Как записывать? Девчонка родилась. Под каку фамилью?» - «Пиши на мою фамилью. Ребёнок мой. Я приеду скоро» Ну и чё, повернулся и уехал. К Марье-то уехал, и тут они уж начали жить лучше.

Он Ирину сильно любил. Он сам всё говорил: «Ой, я её так любил, что я думал, как переживу, что она умерла».

В тот день, когда Виктор узнал, что с могилы Ирины срезали часть ограды, приехал ко мне сразу с кладбища, куда его возил Женя Огородников.

Приехал расстроенный, посеревший. Я утешала его, что не стоит эта железяка таких расстройств. А он и говорит: «Мне не железяку жалко, а страшно стало, что возьмут кого-нибудь и похоронят рядом. Вот чего я боюсь, и от чего покоя нет в душе». Для себя рядом с дочерью-то место берег.

А.К. Потылицына. Сентябрь 2005 года.

Родители Марьи Семёновны приняли его, как родного[13]. А потом он давай избёночку строить, там рядом-то. Смеялся он, рассказывал: «Утром,- говорит,- рано ухожу на работу. Строю хоть маленьку избёночку. На углу сижу, рублю, думаю, как положить брёвнышко. Вот таку избёнку. А сам во всю голову песню пою. А бабы-то идут, коров гонят и говорят тёще: «Ну у тебя, Боже, видно раным ранёшенько он напьётся, уж пьяный» Она говорит: «Да он не берет даже в рот, поёт и всё. Он поёт, любит петь».

Он всё пел. Вот и маленький-то был, я в положеньи уж стала ходить… как Катерина Петровна из избы - мы с ним начинам песни. Поём потихоньку. Он, когда маленький был, просил: «Давай попоем. Давай споемте песню» - «Да обязательно».

И Катерина Петровна любила петь. Для неё песни петь - хлебом не корми. Тоже как для меня. Дома они пели всегда. Петь-то у них все пели. Пели ничё. Августа[14] - та голосаста была.

Вот они сколько-то там пожили на Урале, и он попал в город Пермь. Я в нём была. Виктор приглашал. Ездили мы с Апроней[15]. Я была в отпуске. Николай Ильич остался домовничать. Поехали весной, 2 мая. Ему 1 мая день рожденья. Мы доехали до них, а он назавтре говорит: «А завтра мы поедем на дачу. Нюра, ты пирогов там напекёшь». Я стряпала хорошо, чё уж. И это, он, значит, говорит: «Там и мука, и рыба будет свежа, принесут». И действительно, всё у них было на даче в Быковке.

Поехали. Надо переплыть в лодке. Апроня и Виктор остаются на этом берегу. Марея и я садимся в лодку. Ветер-то как поднялся, и у нас лодку перевернуло. А Виктор Петрович-то на этом берегу бегат и рёвичком ревёт. Лодки-то не спушшены. Одна лодка спушшена и всё. Какой-то выскочил мужик, свою лодку выпихнул, посадил Виктора, и поплыли. Тот говорит: «Скорее, скорее! Тётка моя любима[16] тонет и жена!» Я выбралась на лодку кое-как, Марья прицепилась к носу, держится.

Гостили мы в Перми недолго. Поездом нас проводили. В Перми–то у них квартира уж была больша. Детска была на двоих - Андрей[17] и Ирина - и зал. А у него и книги тут, и пишет тут, и кровать тут.

Часто в Овсянку Виктор стал ездить после переезда в Вологду. Приедет в Вологду, затоскует об Овсянке. Марья Семёновна всё смеялась: «Вот затоскует. Вот запоёт. Забунчал овсянску песню. Вот и час поёт. Потом назавтра опять. Как свободно время, там чё-то забунчал. «Но, ребятишки, затосковал об Овсянке наш отец, наш кормилец»,- она его всегда «кормилец» звала.- Я посмотрю и говорю: «Съезди уж лучше в Овсянку».

А.К. Потылицына поздравляет В.П. Астафьева с 75-летием. 1999 год

Когда Виктор приезжал в Овсянку, жил больше у нас. Ежлив только он один приехал, там - в комнате - кровать. Четыре подушки. Я стены выбелила голубенькой краской, а потолок у меня выкрашен белой. Приходит к Гуске и говорит: «Ты знаешь, как у Анны хорошо. Вот лежу дайче утром, лежу, лежу и думаю, а как же красиво она всё сделала. Как у ней всё в комнате-то хорошо. Выкрашено,- говорит,- голубые стены, а потолок,- говорит,- белый. Так выделятся, так красиво».

Гостил, пока не нагулятся. И зимой приезжал, и летом. А приедет не один ишшо, с гостям, с друзьям. Сейчас стол. Редко когда на кухне чай пили, всё в комнате. Я налажу, чё есть. Налажу, потом как затяну. Как запоём. Но он уж радёхонький.

Когда Виктор жил в деревне, часто виделись. Как глянется мне, раз соскочила и побежала к нему. Или прихворатся или чё-то. А то он бежит. Идёт и говорит: «Вот четвертый день уж собираюсь к тебе - попроведать, чаю попить. Никак. Вот только одних выпровожу, тут уж опять наехали». Ишшо всё вот так ворчал. Приходил, сидел. Всяко. А то и тут найдут, уведут. Ему не давали покою.

Очень Виктор Петрович любил ко мне заходить. Я накрывала на стол, и мы разговаривали, а иногда и пели. Хорошо нам вместе пелось. Он все: «Давай, Анна, споём!» Вот эту особенно любили петь:

Скоро, скоро придётся расстаться,

Скоро ты позабудешь меня.

Скоро горькие слёзы прольются

На мою изболелую грудь.

Вспомни, вздумай-ка, друг мой любезнай,

Где сидели с тобой мы вдвоём.

Мы сидели на той на скамейке,

Перед нами всё пел соловей.

Он нам пел невесёлую песню

Про разлуку всё нам говорил.

А назавтра пришла я на скамейку

Без милого дружка своего.

А подруги меня все спросили:

- Почему ты сегодне одна?

Не могу её я петь. Я пою, и слезы уже начинают бежать.

 Когда землю церковну освешшали[18], он подошел и говорит: «Я в библиотеку[19] только схожу. А вы идите и налаживайте обед». Виктор пришел, и мы так поговорили. Он потом выходит и говорит: «Вот я сёдне отдохнул. Так мы хорошо посидели».

Что касается Виктора, мы любили друг друга и все. Родня есть родня. Он меня уважал. Что говорить. Он меня сначала и до конца звал Анна и всё. Анна Кинстинтиновна потом уж, когда знакомил: «Это дядина жена - Анна Кинстинтиновна».

Как кто помрёт, он уж мне скажет обязательно. «Анна вот тот-то умер». Он так ценил, Виктор, меня. Я даже сама замечала. Говорит: «Как получилась из Анны женщина така хороша? Я прямо налюбоваться не могу!» И всё, если у него, чё есть, он уж мне пихнёт. Где-ка и денежек пихнет когда. Я ведь пенсию-то маленькую получала.   

Потом чё ему понравилось: сидим за столом, говорит: «Ну, с дядей [мужем моим. – А.П.] чё сделатся, умрёт, я беру на свои руки обязанность его похоронить». Я выслушала внимательно, как всегда, и говорю: «А почему это вы его будете хоронить? Он, во-первых, работал, у него худая или кака семья, ну уж схоронить-то приобретём».

  Марья Семёновна дорожила мной всегда. Когда умер Николай[20], она мне даже говорила: «Ну, поживёшь у нас. Не тоскуй уж одна. У Гали[21] поживёшь, к нам приедешь, у нас поживёшь» «Никуда,- я говорю,- не поеду из своего угла. Мне,- говорю,- муж не разрешал».

   А.К. Потылицына встречает гостей у своего дома в Овсянке. 1973 год

Когда уж Виктор сильно заболел, я собралась ехать в Академгородок: «Возьмите меня, я поеду!» Он там говорит: «Нет! Ей сильно тяжело подниматься на четвертый этаж. Нет. Я приеду. Скажите Анне, что я приеду вот тогда-то, и мы с ней наговоримся». У меня это никогда из головы не выходило и не выходит.

В октябре[22] это было. В тот день, когда Виктор уезжал в Красноярск, я пришла его проводить. Кабы знать, что только ишшо разочек потом с ним и свидимся. Сажусь коло него, одета в пальто. Мы ждём, машина вот-вот подойдет, всё уж у дверей налажено. Он говорит Валентине Швецовой[23]: «Сфотографировай нас с Анной» Я думаю: «Тошно. Как-то неприятно даже» И говорю: «Ну, Витенька, ладно.- Я его все «Витенька».- А Валентина: «Ой, да пожалуйста» Вот она нас-то и сфотографировала. Дороже у меня вот этой фотокарточки нету! Вон та – на стене. Потому что последняя это фотокарточка, и он с такой грустью говорит: «Валентина, сфотографировай нас с Анной». Я хоть бы пальтишко-то сняла – он-то раздетый, а я в пальто.

Фотография, о которой рассказывает Анна Константиновна. 3 октября 2000 года

 Ишшо в библиотеке повидались – в последний раз. Приехал он[24]. Снежина был. Я пришла. И он: «Ой, Анна-то!» Как-будто он меня первый раз видит. Вот так и расстались мы. И больше я его никогда не видела, кроме как мертвого.

17 марта 2001 года. Последний приезд В.П. Астафьева в Овсянку. Фото сделано в библиотеке. Справа на фото - А.К. Потылицына

И главно, я всё про эту фотокарточку думаю: «Господи! Так говорит: «Валентина, сфотографировай нас с Анной». Я рядышком вот так. 

                                                                                    Записала Надежда Сакова              

[1] Николай Ильич Потылицын (Кольча-младший) – родной дядя В.П. Астафьева по материнской линии.

[2] Екатерина Петровна Потылицына – бабушка В.П. Астафьева.

[3] Константин Федорович Шахматов – отец Анны Константиновны Потылицыной.

[4] Мангазина – амбар, где сельская община хранила семенной фонд.

[5] Вася-поляк – житель Овсянки, герой рассказа «Далекая близкая сказка» из повести «Последний поклон».

[6] Илья Ефграфович Потылицын – дедушка В.П. Астафьева.[7] Петр Павлович Астафьев – отец писателя.

[8] Таисья Ивановна Черкасова – вторая жена Петра Павловича Астафьева.

[9] Мария Семеновна Корякина – жена В.П. Астафьева.

[10] Наталья Михайловна – жена дяди В.П. Астафьева Николая Ильича Потылицына (старшего).

[11] Николай Ильич Потылицын (старший) – дядя писателя по материнской линии.

[12] Ирина – дочь писателя, умерла 19 августа 1987 года.

[13] После войны В.П. Астафьев с Марией Семеновной приехал жить на Урал в г. Чусовой, откуда родом была его жена.

[14] Августа Ильинична Потылицына – тетя писателя по материнской линии.

[15] Апраксинья Ильинична Потылицына – тетя писателя по материнской линии.

[16] В.П. Астафьев называл Анну Константиновну Потылицыну любимой тетушкой.

[17] Андрей – сын писателя.

[18] Речь идет об освящении места в Овсянке, где в 1998 г. по инициативе писателя был построен храм Святилеля Иннокентия Иркутского.

[19] Новая библиотека была построена в Овсянке по инициативе писателя в 1994 г. Ныне Библиотека-музей В.П. Астафьева.

[20] Николай Ильич Потылицын – муж Анны Константиновны.

[21] Галина Николаевна – дочь Анны Константиновны и Николая Ильича Потылицыных.

[22] 2000 год.

[23] Главный хранитель фондов Библиотеки-музея В.П. Астафьева в Овсянке.

[24] 17 марта 2001 года В.П. Астафьев последний раз приезжал в Овсянку.